Нехватка кислорода
Западное общество уже привыкло к сообщениям о столкновениях между анархистами и полицией, карабинерами, спецназом и проч. Молодёжные бунты, радикальные студенческие протесты, оборона сквотов, протесты против политики воротил мира – всё это стало уже практически будничным для европейского обывателя. Сегодня, в контексте кризиса капиталистической экономики и радикализации социальных движений анархисты становятся ещё и удобным объектом демонизации со стороны неолиберальной пропаганды (чит. Статью "Пудзіла экстрэмізма").
В 1999 в Сиэтле во время конференции Всемирной Торговой Организации была применена тактика радикальной конфронтации. С тех пор каждое подобное событие сопровождается блокадами, шествиями, митингами, палаточными лагерями, во время которых совершались уличные погромы, нацеленные на символы и представительства власти и ТНК.
Все эти акции для анархистского движения носили особый смысл. Во-первых, это были акции силы, которые переводили вектор оппозиционной политической активности из пораженческого в наступательный, они демонстрировали решимость восстания, а не просто выпрашивание каких-то изменений. Зачастую действия т.н. Чёрного Блока действительно приводили к срыву заседаний крупных межправительственных институтов, властвующих судьбой человечества. Во-вторых, Чёрный Блок стал школой уличной борьбы для целого поколения анархистов.
Тактика Чёрного Блока на Западе стала утрачивать эффективность тогда, когда полиция стран, в которых проводятся всевозможные G8, G20, съезды МВФ, НАФТА, ВТО и т.д., научилась давать отпор даже хорошо слаженным группам. В связи в этим оживились дискуссии о методах борьбы, в которых сквозила мысль о целесообразности «партизанской войны»: утрачивается смысл нападать на ненавистные структуры под прикрытием массовости и презумпции невиновности, когда полиция просто арестовывает всех людей в чёрном и в последующем уже более тщательно ищет доказательства виновности каждого из них. Более продуманным начинает считаться путь непрерывной конфронтации, когда город не так заполонён полицией и нападения никто не ждёт. У «партизанских» методов есть много преимуществ, таких как непосредственность и почти стопроцентная вероятность донесения «послания» адресату, возможность разведки и, как следствие, планирования урона, и в разы меньшая вероятность встретиться с полицией, а главное – их применимость даже в отсутствие широкомасштабных волнений и протестов. Есть и ряд условий, таких как необходимость отказаться от публичности, тщательно продумывать последствия своих действий в текущем политическом контексте и реально оценивать возможности противостояния репрессиям со стороны власти в отношении уже «засветившихся» товарищей.
Анархистское движение Восточной Европы во многом пытается перенимать опыт у западных активистов, но местная обстановка весьма отстаёт от общеевропейских тенденций. Здесь нет вообще никакой поддержки даже ненасильственных анархистских инициатив со стороны довольно консервативного населения. Что касается Беларуси, само население ещё очень неповоротливо в плане отстаивания своих прав и свобод, которые медленно, но верно сужаются не только при помощи законов, но даже одними директивами президента или публичными заявлениями представителей власти.
Часть белорусской молодёжи всё же допускает мысли о необходимости кардинальных социальных преобразований, и некоторые кое-как способны воспринять анархистские идеи. При этом сознание молодёжи часто ограничено общепринятой аксиомой, что от тебя здесь ничто не зависит и всё уже решено за тебя – почти 18 лет патернализма Лукашенко вырастили целое поколение... Одновременно нет никакой возможности для публичного политического самовыражения. При отсутствии какого бы то ни было диалога власти и общества самым решительно настроенным активистам отстаивание своих взглядов кажется возможным только путем конфронтации.
Институты, которые должны налаживать взаимодействие государства и гражданского общества, в Беларуси находятся в зачаточном состоянии. Общественные объединения не могут участвовать в управлении ни на местном, ни на республиканском уровне. Такие структуры, как Федерация Профсоюзов Беларуси (ФПБ), давно уже не отстаивают права трудящихся. Основать независимый профсоюз в стране не реально… А лучшее, на что способны подконтрольные белорусские профсоюзы – это контролировать своих участников и помогать достигать «соглашения» между работником и нанимателем, где интересы работника всегда оказываются на заднем плане.
По этим причинам 1 мая 2010 года, в международный день солидарности трудящихся, группа анархистов выбрала своей целью именно здание Федерации Профсоюзов Беларуси. На входе в здание было разбито несколько стёкол, внутрь заброшен фальш-фаер. Рядом оставлена надпись: "Долой бюрократов!". Пресс-релиз был опубликован на сайте belarus.indymedia.org, на котором публикация новостей осуществляется по открытому принципу. Но следствие это не волновало: оно вряд ли и подозревало о возможности существования сайтов, на которых могут публиковаться разные инициативы. На этом же сайте висело приглашение от совершенно другой группы на открытый семинар образовательной инициативы «Беспартшкола», куда пришли не только желающие расширить свой кругозор, но и отряд спецназа и людей в штатском. «Беспартшкола» и её посетители не имели никакого отношения к атаке на ФПБ - через несколько часов всех отпустили. Но этот семинар стал последним. Абсолютно мирная инициатива, которая собирала от 20 до 50 посетителей за вечер, не была готова к таким налётам. Презумпция невиновности в Беларуси не спасает от побоев, снятия отпечатков пальцев, фотографирования
Дальнейшее закручивание гаек привело к тому, что и в своей субкультурной среде анархистски настроенная часть молодёжи не могла самореализовываться: даже концерты снова стали подвергаться атакам репрессивных органов.
На фоне того, что происходит, аргументы сторонников «партизанской тактики» начали казаться более правильными, а именно следующие выводы: во-первых, публичность лишь подставляет активистов под удар, во-вторых, в сложившихся условиях легальная и полулегальная деятельность едва выполняет свою задачу привлечения новых людей, в-третьих, влияние мирных инициатив на широкие массы посредством СМИ остается минимальным. Репрессии властей и инертность масс срабатывали как вызов к конфронтации. Поэтому 2009 и 2010 годы были особенно богаты радикальными акциями, ответственность за которые на себя брали белорусские анархистские группы.
От слов к делу
«Отправной точкой» перехода от пикетов и раздач листовок к более заметным действиям было антивоенное шествие против совместных Российско-Белорусских военных учений, проведённое возле здания Генерального Штаба Армии в сентябре 2009 года. Толки по поводу дорогостоящих широкомасштабных учений бурлили среди той части населения, которая следит за новостями, но выразить протест решились только анархисты. Они прошлись возле Генштаба с баннерами и лозунгами «Народ голодает – политики играют», «Власть рождает паразитов» и «Армия – рабство», и напоследок на территорию Штаба прилетела дымовая шашка.
После антивоенного шествия стали происходить и другие акции, где использовались не только листовки, баннеры и мегафоны, но и пиротехника и коктейли Молотова: нападение на казино "Шангри-Ла" в Минске с использованием лампочек с краской и фальш-фаера в знак протеста против массового открытия российских казино в Беларуси после указа, запрещающего казино в России; атака опорного пункта милиции в Солигорске, приуроченная к единым дням действий против полицейского беспредела в Беларуси (в разбитое окно брошен фальш-фаер); атака на ФПБ, о которой речь идет выше; поджог дверей отделения Беларусбанка в Минске в знак протеста против существующей финансовой системы.
Несмотря на использование новых методов, эти акции продолжали носить символический характер – ущерб от них нельзя назвать значительным. Их главный плюс – это медиа-эффект. Однако, пресс-релиз перепечатывали только отдельные оппозиционно-настроенные СМИ. Официальные же в лучшем случае ограничивались констатацией факта, в худшем – распространялись домыслами и суждениями, выставляющими анархистов немотивированными агрессорами и безмозглыми хулиганами, что вообще является характерной их реакцией на любую оппозиционную деятельность в Беларуси.
Состоявшаяся 30 августа 2010 года атака коктейлями Молотова на российское посольство, лишившая заднего стекла автомобиль, припаркованный на его территории, послужила спусковым крючком репрессий, обрушившихся на белорусское либертарное движение. На допросах некоторым так и было сказано: "Мы вас долго терпели, но вы вконец обнаглели".
Согласно пресс-релизу, акция была направлена против ареста активистов движения за сохранение вырубаемого леса в подмосковном городе Химки. Впервые все услышали о существовании в Беларуси некой радикальной группы "Друзья Свободы". Это был теоретически правильный ход с точки зрения затрагивания других активистов: если раньше все называли себя анархистами, вне зависимости от предпочитаемых методов работы, то теперь выделилась отдельная радикальная группа, к которой мирно настроеные активисты не имеют отношения. Это сработало бы, если бы эта акция не пришлась на пик обострений отношений между руководствам России и Беларуси. Сам пресс-релиз был выпущен на той же belarus.indymedia.org с опозданием на три дня, за которые власти двух стран успели взаимно обвинить друг друга в провокациях. МИД России потребовало тщательного расследования этого дела – для нормализации отношений катастрофически необходимо было распутать клубок домыслов и теорий провокаций.
Поэтому 3 сентября 2010 года 7 человек были задержаны управлением по борьбе с организованной преступностью и помещены в ИВС. В это время происходит ещё одна радикальная акция: «Друзья Свободы» атакуют коктейлями Молотова снаружи ворота ИВС, где содержатся задержанные, а в пресс-релизе заявляют, что власти захватили не тех людей, и берут на себя ответственность за все радикальные эпизоды, по которым задержаны активисты анархистского движения.
Однако один из задержанных, Александр Францкевич, осуждённый на 3,5 года лишения свободы в колонии усиленного режима, всё же признался, что снимал нападение на пункт милиции в Солигорске на видео. Также ему инкриминируют взлом сайта Новополоцкого горисплокома, на котором был помещён памфлет под названием "Кто украл наше счастье?". Вот некоторые выдержки из него: "Зачем мы живем? Для того, чтобы треть своей жизни проводить на рабочем месте? Для того, чтобы, как заведенные, делать одно и то же на протяжении недель, месяцев, лет?... Жизнь абсолютного большинства из нас - это спектакль, расписанный до последней мелочи, и расписанный, в основном, без нашего участия..." В своём последнем слове в суде Александр скажет: "Единственная точка преткновения, по моему опыту общения, – это покорность: покорность прокурору, покорность суду, покорность признать вину...".
Другой, Николай Дедок, содержится в ИВС, каждые три дня будучи перезадержанным по новому делу. Порочная практика непрерывных перезадержаний в отсутствие конкретных поводов к обвинению была взята на вооружение и применялась и к другим активистам, адвокаты не могли найти своих подопечных по несколько суток, тогда как процессуальный кодекс гарантирует защитника в течение 24 часов. В целом по стране прошли через «беседы» (неофициальные допросы), допросы и обыски около сотни человек. Наконец Николаю предъявляют обвинение в организации акции против военных учений Запад-2009. Николай твёрдо отрицает свою вину. Ему угрожают физической расправой, проблемами в камере и по месту отбывания наказания с другими заключенными, но это не сработало — признательных показаний от него так и не добились, а никаких других доказательств не было. За это время органы находят свидетелей, которые под давлением следствия утверждают, что он также организовал акции против казино и Дома профсоюзов, что даёт основание осудить Николая на 4,5 года лишения свободы в колонии общего режима. Свидетелям угрожали проблемами на работе и по месту обучения, в том числе и проблемами у родителей, на Окрестина угрожали сексуальным насилием, из некоторых нужные показания пытались выбить физически.
Международная кампания ширилась: акции солидарности прокатились по Европе, России, где проводились в основном мирные пикеты, и даже Мексике, где состоялись нападения на банки.
Однако и в Беларуси радикальные методы борьбы нашли свое продолжение. В октябре в знак солидарности был атакован котейлями Молотова отдел КГБ в Бобруйске. Интересно, что группа, которую позже осудят за этот инцидент, тоже назвалась «Друзьями свободы», однако познакомились они с остальными фигурантами «дела Анархистов» только в зале суда. Евгений Васькович, который вообще не был анархистом, а был членом… консервативной (незарегистрированной) партии Беларуская Христианская Демократия и местной ячейки Молодого Фронта, был пойман не сразу, а только 19 декабря, во время массовых протестов против фальсификации результатов очередных выборов президента. Ему, как и другим обвиняемым в инциденте, Павлу Сыромолотову и Артёму Прокопенко, присуждено 7 лет лишения свободы в колонии усиленного режима. Доводы обвинения строились на предположениях, что могло бы произойти, но не произошло: обвинение нафантазировало 2 миллиарда белорусских рублей возможного ущерба при 253 тысячах фактического. В своём последнем слове Евгений Васькович заявил, что не жалеет о содеянном: он пытался защитить исконные белорусские ценности и перенесёт все трудности, с которыми ему придётся столкнуться в тюрьме.
17 ноября задержан Денис Быстрик, ему говорят, что ранее пойманный Максим Веткин признал свою вину в атаке на Российское посольство и Беларусбанк и свидетельствует против него. Денис в свою очередь сознаётся, что снимал на видео инцидент у Российского посольства. Ему предлагают помочь следствию найти двух беглецов, обвиняемых по делу анархистов: не надо было ничего делать – просто выйти на связь и договориться с ними о встрече. Однако это в планы Дениса не входило: его отпускают под подписку о невыезде, и он покидает страну. Впоследствии он письменно отказывается от своих показаний и утверждает, что подписал их под давлением, но на исход дела это никак не влияет.
Выгоды и цена вынужденного сближения с оппозицией
Однако такой план срабатывает с другим из задержанных – Антоном Лаптёнком. Он соглашается назначить встречу с беглецами, в то время как за ним установлена слежка. В Москве Игорь Олиневич и Дмитрий Дубовский пришли на встречу с ним. Антон Лаптёнок не пришел – вместо него прибыли сотрудники КГБ. Дима успел сбежать и до сих пор не пойман благодаря своей крайней осторожности, Игорь — не успел. Ни о каких правилах экстрадиции не шло и речи. По его словам, в течение суток во время транспортировки он был скован наручниками, часть дороги ехал с надвинутой на лицо кепкой, уткнутый головой в сиденье. В СИЗО КГБ сразу не допрашивали, а заставляли сознаться, применяли изощрённое психологическое давление, которое мы не можем представить, сидя у экранов мониторов, инсценировали звонки больной бабушке посреди ночи, чтобы сообщить о его задержании. Он долгое время содержится в изоляторе КГБ и обвиняется в атаке на Российское посольство, атаке на ИВС по ул. Окрестина, а также в организации антимилитаристского шествия. Игорь признаёт, что участвовал в вышеупомянутом шествии, но преступлением это не считает. Правозащитники также уверены, что это обвинение вовсе не содержит состава уголовного преступления. Что касается остальных эпизодов, свою вину Игорь не признаёт, однако ряд косвенных улик и выбитых показаний позволяет суду осудить его на 8 лет лишения свободы в колонии усиленного режима. В своем последнем слове он говорит: "Действия правоохранительных органов по привлечению меня в качестве злого гения я считаю попыткой оказать давление на анархистское движение Беларуси, показать, что любой может быть обвинен, неважно – активный участник или сочувствующий".
Других обвиняемых признательные показания не спасли: Максим Веткин осуждён на 4, а Евгений Силивончик - на 1,5 года ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа. Однако главные свидетели Захар Конофальский и Юнес Акдиф остаются на свободе, несмотря на непосредственное участие в акциях.
Во время прения сторон прокурор заявил, что дело не является политическим. При этом он указал: "Они – противопоставляют себя обществу. Они – против всех: против МВД, государства, посольств. Они не признают законов, кроме законов физики и химии".
Правозащита впоследствии заключит: в ходе судебного разбирательства не в полной мере соблюдался принцип равенства сторон по представлению доказательств; обоснованные ходатайства защиты, в том числе о допросе свидетелей, часто судом не удовлетворялись, что влияло на объективное и всестороннее рассмотрение дела судом и свидетельствовало об обвинительном уклоне судебного процесса в целом.
Все эти события происходили на фоне подготовки к переизбранию президента А.Г.Лукашенко и уже после выборов. Отчасти этим можно объяснить суетный и напряженный ход следствия, взаимодействие МВД и спецслужб, которые в Беларуси изначально конфликтуют.
Анархистское движение в Беларуси на осень-весну 2010-2011 годов было вынуждено приостановить текущую активность и заняться внутренними вопросами и такими инициативами, как Анархистский Чёрный Крест — международная сеть взаимопомощи и солидарности с заключёнными товарищами. К сожалению, оно оказалось не готовым к подобным репрессиям из-за своей немногочисленности и относительной автономности, благодаря которой могло оставаться независимым движением. Все предыдущие годы анархисты были достаточно осторожны: они не могли позволить себе продолжительные акции в центре города, после которых арест гарантирован на 95%, как могла белорусская оппозиция благодаря имеющейся финансовой и юридической поддержке с Запада, и очень редко подвергались арестам «на месте происшествия». Они отказывались идти по проторенной дорожке и пополнять списки осознанных жертв режима. Из-за этого их порой пытались уличить даже в сотрудничестве в органами государственной безопасности (!sic). Но избежать репрессий все же не удалось, поэтому в ходе кампании поддержки всё же было налажено взаимодействие с оппозиционно настроенными СМИ и правозащитой, некоторым активистам пришлось выйти из тени, было сделано много выводов. Быть анархистом в Беларуси только кажется удобным: на самом деле это требует большой решимости и постоянного напряжения ума. Для анархистов не существует директив и гарантированных покровителей, есть только собственная совесть и постоянная необходимость выработки новых стратегий, которые постепенно перенимаются другими оппозиционно настроенными движениями.
И в то время, как «декабристы» имеют все шансы в скором времени выйти на свободу (режим вынужден будет освободить всех политзаключённых, надеясь таким образом хоть как-то нормализовать отношения с Европой), то для осуждённых по «делу анархистов» эта перспектива не является настолько же очевидной. Если судить по несоразмерности «преступлений» (которые они тоже не признали) и наказаний, абсолютно логичным было бы включить их в этот список. Но будет ли кому за них заступиться в евроструктурах?
А.ЖИНЕВИЧ, социолог, общественный активист
(Перевод с белорусского. Оригинал на сайте http://monde-diplomatique.by/)
Комментариев нет:
Отправить комментарий